Когда выкраивается время, читаю «На берегу Божьей реки» Сергея Нилуса. Книга эта состоит, в общем-то, из дневниковых записей, которые были сделаны в те 4 с половиной года, когда они с женой сподобились проживать в общежитии Оптиной пустыни. Хочется записать мысли, возникшие в связи с прочитанным совсем коротеньким отрывком: «5 сентября. Ночной посетитель. Что было и что стало…». Запись сделана в связи с инцидентом. Ночью к ним в дом пытался пробраться вор. Чтобы мой читатель почувствовал вкус Нилусского языка, приведу начало повествования дословно.
«Сегодняшней ночью кто-то из обновленного «новыми свободами» человечества удостоил наш тихий уединенный приют своим посещением. Нетрудно догадаться, что цели этого визита были тоже «освободительные», чтобы освободить нас от части нашего имущества, а, при случае, быть может, и самую душу от грешного тела».
Собачка всю ночь тревожно лаяла, но Сергей Александрович спал безмятежно. Зато, гостивший у них француз не мог уснуть, и в какой-то момент, приподняв занавеску, увидел незнакомца не террасе. После чего посетитель скрылся.
И далее автор пишет: «И подумаешь. Давно ль то было, когда при «старом», как теперь принято выражаться, режиме, мы у себя в имении, вдвоем с покойной матерью, жили в отдаленном от людских доме совершенно одни, оставляя открытыми на ночь все окна и не запирая на ключ ни одной двери? В деревне, да страхи?! Какие могли быть страхи в старой богобоязненной, честной деревне?.. Об этом я вспомнил сегодня вслух, после того, как люди «нового режима» потревожили сон иностранца, изверившегося в правде своего народа и приехавшего ее отыскивать в «освобожденной» России. Теперь, видно, даже близость такого святого места, как Оптина, не спасает, а о деревне и говорить уже, стало быть, нечего».
Такая цитата. Надо сказать, что вообще через всю книгу, а по большому счету через все произведения Нилуса лейтмотивом проходит мысль о том, что раньше, («при старом режиме»), где-то в обозримом для него прошлом, например, середина 19-го века, уровень народного благочестия был намного выше. И соответственно в этом, в падении нравов, автор видит неумолимые черты приближающегося падения империи, а после этого…. воцарения антихриста.
В чем я с ним по большому счету согласен. И, как правило, встретив очередной пример такого изменения в описываемое им время по сравнению со «старым режимом», мне невольно приходит в голову мысль: «А сейчас-то насколько все стало еще хуже!». Чувство такое постоянно. Вот, например, такая фраза: «…не любит русский человек доносить на своего брата, да и судов боятся, особенно теперешних…». («На берегу Божьей реки». Приложение I. Глава четвертая. Жатва жизни. Пшеница и плевелы. 4. Смерть грешника. Стр. 419). А у меня сразу мысль: « А что говорить о нынешних судах!». И так во всем.
Но вот в данном конкретном примере относительно не запирания дверей, я к своей радости, увидел в нашем времени образец лучшего. С чем это связано, поговорим ниже. А теперь о нравах, воровстве, сквернословии, матерщине, драках, поножовщине… и т.д. в нашем селе.
Все это действительно было. Начиналось, видимо, с вот такого мелкого воровства потерявших страх Божий крестьян. Затем были всем известные события 1917-1918 годов. Хотя, насколько мне известно, у нас барскую усадьбу не сожгли. Зато именно здесь в 1919 году люди противились продразверстке, не желали отдавать свой кровный хлеб. И даже держали оборону именно в той самой Успенской церкви, где я теперь молюсь. Ну, дальше… понятно, Бог попустил восторжествовать богоборческой власти. У нас восстание было кроваво подавлено. Затем наступило время колхозов. Крестьяне противились коллективизации. Моя соседка разсказывала, повторяла мне частушку на эту тему, (на псковщине частушки называют «скобарем»). Вот, такой скобарь: «Как в N-ском во колхозе собралася шантрапа: Лудиленок, Харлапенок, да и Таня Сурнина». Про Таню Сурнину моя соседка говорила, что она была умалишенная.
Тем не менее, жизнь при Советах брала свое. Хотя во многих семьях и среди молодежи страх Божий был впитан с молоком матери, но безбожными властями хождение в храмы порицалось. Нашу церковь в 30-ых годах закрыли. Оставалась традиция в каждом селении праздновать престолы. Местные жители до сих пор знают, в какой деревне, на какой праздник приходится «престол». Хотя, как правило, нигде теперь никаких церковных строений, не осталось. (Наше село – редкое исключение. Хотя из трех приделов один уже полностью разобран на строительство школы, (которой тоже ныне нет в помине), тем не менее, два других полуразрушенных придела еще возвышаются на всю округу). Так вот, местные жители всегда прекрасно знали, (по крайней мере, к 2000-му году, когда я поселился здесь), в каком селе, в какой день «престол». Более того, по сложившейся традиции в эти дни гости со всех окрестностей сходились в праздничный день на ярмарку. (Еще Нилус пишет, что и у них престольные праздники всегда сопровождались ярмарками). Таким образом, властям удалось переориентировать народную тягу к богослужениям. Церквей нет, служб нет. А что есть? Ярмарка. Девицы одевались красиво. Приходили парни из соседских деревень. Конечно, выпивали для храбрости. Как правило, заканчивалось все это матерщиной, пьяным мордобоем, либо местных с залетными, а когда и местные между собой. Вот так, разсказывали мне, проходили «престолы» в нашем благословенном селе в 50-ые, 60-ые, 70-ые годы. Начиная с 60-ых годов, установилась неформальная власть воровских авторитетов. Тогда воры имели семьи: жену и много детей. Дети тоже шли по родительским стопам. Разсказывали, был такой авторитет по кличке «Калина красная». Имел несколько ходок, между которыми и успел наплодить пятерых сыновей. Держали в страхе всю округу и даже милицию. Однажды на одной из ярмарок завязалась драка. Сыновья Калины Красной били кого-то. Подоспевший милиционер попытался остановить избиение. Я уж в точности доподлинно не помню, как было дело. Мне разсказывал покойный Михаил. Но только на утро милиционера нашли убитым. Конечно, жители села знали, кто убил. Но все боялись выдать. Ибо понимали, что их впоследствии настигнет кара семьи Калины красной. Приезжала следственная комиссия, опрашивала людей. Все происходило-то на виду. Но так это дело об убийстве милиционера и осталось нераскрытым. Я думаю, в те годы навряд ли у кого-то возникало желание не запирать дверь. Но вот прошли и 60-ые, и 70-ые годы, и население стало потихоньку редеть. Авторитеты – кто по тюрьмам поумирали, кто спились. Еще в 80-ые годы кое-как теплилась жизнь. Многие уезжали в города, кто в Псков, кто в Питер. А когда в 90-ых годах Горбачев позакрывал сельские школы, и кроме того, перестали ремонтировать дороги, (эти два события случились одновременно), тут уж вовсе народ повалил в города. А как детей в школу водить будешь? Кстати, здесь на Псковщине не так не любят Ельцина, как не любят Горбачева. Считают, что именно он окончательно развалил деревню. Я приехал сюда в 2000-м году. К этому времени от прежних воровских авторитетов остались только горькие пьяницы. Ярмарок уже не устраивали. Но мой сосед Сергей, имевший страсть к спиртному, куда-то уходил, (там, где продавалась водка), и пропадал на несколько дней. Его мать, Клавдия Ивановна, сердилась, но поделать ничего не могла. Были они из верующей семьи. Мать Клавдии Ивановны, Акилина в свое время пешком отсюда ходила напрямик на богомолье в Никандрову пустынь. Это километров 60. Сергей тоже был по-своему очень даже верующий. Но с губительной страстью так до кончины своей и не справился. Умер он, угорев дымом, после того как, уснув с попойки, спалил дом от незатушенной сигареты. Про меня Клавдия Ивановна с сыном говорили, что я: «Богу угодный». Это, наверно, оттого, что я ходил молиться в нашу церковь. Был Сергей человеком добрым, и ко мне лично не раз проявлял сердечную доброту, но, тем не менее, когда дело касалось выпивки, страсть брала свое, и однажды он чуть не зарезал меня кухонным ножом, который держал у моего горла, требуя 200 рублей в счет еще не обкошенной травы. А головы резать баранам и свиньям Сергею приходилось постоянно. Насчет запирания двери в те годы… воровать бы тайком Серега не стал. Когда у них зимой кончились дрова, он остаток зимы брал дрова в моем сарае, о чем по моем возвращении по-честному признался. Так и не отдал, конечно, но я простил им. Знаю, каково, если зимой нечем отапливаться. Все-таки в соседстве с ним я не рисковал оставлять дверь открытой. Особенно, когда он в злобном состоянии возвращался с многодневной попойки. Но вот теперь и Сергея нет, и постепенно поумирали все коренные жители села. Последними умерла семья замечательного человека, Михаила. Он был труженик. Сам дом построил. Пока были силы, держали и коров, и лошадь, и свиней, и овец, и кроликов, и кур… Три года назад на Светлой седмице Михаила не стало, (инсульт), и в этот же год зимой умерла и его жена, которую дочка вывезла к себе в Великие Луки.
Сейчас постоянно здесь никто не живет. Кроме меня, летом приезжает такой же дачник, Георгий. Но вот уже прошла неделя жен-мироносиц, а его все нет и нет. Юра человек верующий, богобоязненный. Он точно воровать не будет. А вот залетные, конечно, могут. Случилось такое однажды на следующий год, после смерти Михаила. Зимой, (или ранней весной), приезжали охотники за металлом. Взломали дом и мой, и у Юры, и у Михаила. Но взяли по-божески. Только ненужный металл, да бензин из канистры слили. Кажется, еще насос им пригодился. Ничего не разбили. Ни на варенье ни на никакое, ни на крупы, ни на консервы не позарились. Главное – окон не разбили, двери не разломали, железо из плиты не выломали и печку железную в бане не тронули. По-божески. Даже гитару не взяли. В Мишином доме унесли гармошку. Но в тот год перед зимой у меня не получилось до отъезда обойти село Крестным ходом. Прихватила ишемическая болезнь, и сил на ходьбу не было. А после этого вот уже два года удается обходить Крестным ходом, и, слава Богу, никакие «освободители» за зиму не появлялись. Это за зиму! Когда ни единой человеческой души нет на селе. А что говорить о настоящем времени, когда я здесь с середины апреля проживаю?! У меня и мысли не возникает, что кто-то может в дом войти. Хотя, как положено, как и в Питере делаю, ежедневно обхожу свой дом Крестным ходом. Так и живу. Не то, что на ключ, или на засов, а попросту двери ни в сарай, ни на крыльцо, ни с крыльца в коридор не затворяю. Тем более, что ласточки собираются построить в коридоре себе гнездо. А им удобно летать в открытые двери. Хотя и при закрытых дверях смогли бы, конечно, найти дорогу через окошко наверху сарая.
И подумалось мне. Заметка Нилуса от 5 сентября 1909 года – это исток тех событий, которые развернулись в крестьянской России впоследствии. Нилус видел корень их – падение нравственности, распространение идей «освобождения». Кстати, об этой «свободе» замечательно сказано в одном из тропарей канона святому Царю Николаю. Сегодня праздник Николая Чудотворца, и вчера вечером на Павечерице я присоединил канон Царю мученику Николаю, ибо это день Его тезоименитства. Тропарь: «Узилище Царственных мучеников в Тобольске «дом свободы» нарицашеся: темже и по отъятии удерживающего народ русский в рабстве тягчайшем паче любаго иноплеменного пребывает, поелику рабство греху, супостату внутреннему, сия свобода есть». Вот таким перлами увенчан весь этот дивный канон, составленный четой Фоминых.
Воистину паче любаго иноплеменного народа мы подвержены рабству греху за нарушение нами соборного обета на верность Дому Романовых. И если для других европейских народов эта «свобода», свержение королей, установление конституционного строя не обернулось столь плачевной трагедией, то для нас, Русских… Нилус провидел истоки этого порабощения внутреннему супостату, греху. А мы по прошествии века уже можем лицезреть, во что вылилось это «освобождение». Гражданская война, насильственная коллективизация, утверждение негласной власти «блатных», а впоследствии безудержная пьянка и вымирание русских крестьянских, некогда богатых, многонаселенных деревень. Сейчас, если посмотреть на карту Псковской области, то большинство названий – это уже всего лишь названия. Кое-где на месте бывших сел – вырисовывается фундамент какого-то прежнего строения. Но редко. Чаще место некогда благоустроенных деревень можно определить лишь по растущим еще садовым деревьям: яблоням, редко по кустам смородины или крыжовника. Но и эти отметины скоро изчезнут. Медведи любят лакомиться в таких заброшенных местах яблоками, при этом нередко, чтобы достать верхние плоды, попросту переламывают яблоню пополам. Силы-то немереные!
Ну а как же в нашем селе? А вот сейчас – процесс, начавшийся при Нилусе 5-го сентября 1909 года – выродился в то, что теперь, когда схлынули волны гражданской, Отечественной войн, поножовщины, пьянства, теперь нет совершенно никакой необходимости запирать двери и при этом кого-либо опасаться. Прав был Булат Шалвович более полувека назад, призывая: «Не запирайте вашу дверь, пусть будет дверь открыта». И это, конечно, не самое главное. Главное то, что после всех этих бурь и невзгод наше село превратилось в Райский уголок. Я живу тут, и не нарадуюсь! Воистину лучше может быть только в Раю! Живешь как у Христа за пазухой. По молитвам священомученика Харалампия для проживания, для пропитания, все имеется в достатке. Никаких оболванивающих средств нет: ни интернета, ни телевизора, ни радио. Церковь еще стоит, и хотя в холодное время года там уже, мягко говоря, не очень-то комфортно молиться, зато рядышком построена замечательная часовня в честь священомученика Харалампия. Облачения есть (послал Бог!), все богослужебные книги есть (дал Бог!). Я переживал, будут ли в этом году силы на все некороткие, особенно великопостные, службы. Даже просил Господа о том, чтобы послал мне помощника. Дал Господь сил! Милостью Божией получилось отслужить все полагающиеся Великопостные дни. (Какой это дар Всевышнего!). Теперь - Цветная Триодь! А на Светлой седмице послал-таки Бог и помощь! Только для меня в тот момент уже не нужна была в физическом плане поддержка, ибо на Светлой, хотя и по два раза в день, но короткие службы. Зато Игорь разделил со мной радость о воскресшем Спасителе. Приехал на два дня своих выходных специально помолиться вместе. У Игоря музыкального слуха нет. В песнопениях не подпевал. В пасхальные дни почти все поется. Впрочем, в тех редких местах, где требовалось чтение, он заменял меня. Но главное – это совместная молитва! Человек и приехал специально ради этого! Просил помощника – Бог и сил дал, и сомолитвенника послал! Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе!
И вот, читая Нилуса, подумалось мне, как Господь все премудро устрояет! За наше обезверивание, за нарушение соборного обета, за падение нравственности, смыл, как волной, всю накипь, всю грязь, порожденную «освободительными» идеями. И теперь у нас на селе не осталось ничего, что напоминало бы страшные кровавые годы. А для тех, кто желает, кто хочет быть с Богом – все условия: только молись, только трудись во славу Божию верой и правдой. Тебя окружают лишь те, кто не предал Господа: птицы, звери, сады, деревья… Как тут заливаются соловьи по весне! Как ласточки воркуют, поют свои рулады: что когда ты дома, что когда служишь в часовне. Сегодня на святителя Николая уж со всех сторон! И чирикают, и чивьирькают, и со стороны западной открытой двери, и над окнами и с юга, и с севера! Радуются вместе со мной и о воскресшем Спасителе, и о Великом Чудотворце, о святителе Николае!
Слава Тебе, о, Великий Вседержителю!!! Управь, Отче так, чтобы и когда заберешь Ты меня с нашей грешной земли, на этом месте поселился бы кто-то, (пусть и один-единственный). А м.б., и семья, или несколько семей – община. Но только такие, кто хотел бы верой и правдой, прежде всего, трудиться Господу, а потом уже и о собственном хозяйстве пекся. Чтобы все службы совершались неторопливо по дониконовскому чину, в полном объеме и без сокращений. Боже, исполни мою просьбу! Все необходимое для богослужений есть. А для пропитания и проживания все Ты, Творец и Избавитель, исполняя Свое обетование, пошлешь по молитве священомученика Харалампия, если будут ему молиться. Да, не приостановятся тут до последних дней, до Второго Пришествия Твоего, молитва, службы и мирное устроение. Если, Господи, изволишь, то появится здесь и священник. Жители будут каждый день обходить Крестными ходами свои дома, и минимум раз в год - все село. И тогда ни у кого не возникнет желания, (даже помысла), запирать двери, окна, (разве в Раю запирают двери?!)
Вот такой молитвой завершились мои мысли, навеянные коротенькой заметкой Сергея Александровича Нилуса о событии, случившемся в Оптиной пустыни 5-го сентября 1909года.
09. (22).05. 2024. Среда третьей седмица по Пасхе. Праздник святителя Николая.