Эти маленькие птички живут рядом со мной. Из других птиц чаще вижу только ласточек, а по осени - синичек и поползней. Трясогузки вьют свои гнезда в высокой траве. Птенцы сначала научаются довольно проворно прыгать и летать, и лишь потом начинают сами добывать себе пищу. Поэтому первое время пристают к мамкам, чтобы те их кормили. Бывает интересно за ними наблюдать. Детеныши по размеру чуть ли не крупнее кормилицы, (только что хвосты не такие длинные). Или это они так нахохливаются, но выглядят реально толще, крупнее. Они с громким криком разевают рты и буквально набрасываются на мамку, когда она приносит что-то в клюве. Бывает, мамаша покормит птенца и встанет передохнуть рядышком. А ему – мало. Он проглотит и опять с криком устремляется на родительницу. Мол, чего сидишь, лети за добычей! Такое впечатление, что он на нее наскакивает, и она в страхе скорее улетает от него. Потеха!
Питаются трясогузки всякими летающими насекомыми, и разными гусеницами и червяками, ползающими в земле, а также в дуплах старых деревьев. В этом году со мной задружила одна трясогузка после того, как я стал колоть старые трухлявые чурки. Дрова (чурками) нам привезли уже 7 лет назад. В основном все они давно переколоты и сложены в сарайку. Но довольно приличное количество было «неколучее». (Никак не возможно было их расколоть). Так и оставил их посреди двора. Но вот прошло время, и они под действием дождей и снега превратились в трухлявые пни. Сказать по правде, я проворонил. М.б. через год или два попробовать расколоть – и поддались бы, и дрова бы были приличные. Сейчас только часть переколотого можно условно назвать дровами. А некоторые вообще в труху превратились. Но все равно надо было хоть как-то дать толк тому, что осталось. Вот стал их колоть. Пусть и трухлявые, но дедушке теперь и один-то колун поднять нелегко. И сердце, и позвоночник…Поэтому за раз, конечно, мне с ними не справиться. Тогда я взял за правило: каждый вечер перекалывать по две чурки. Свою норму расколю – уже устал. Сяду на мамин диванчик, отдыхаю.
Вот тут-то и стала прилетать трясогузка. Для нее эти трухлявые поленца – лакомство. Ибо в них находятся жирные гусеницы. При колке дров гусеницы выпадают, и тогда наступает трясогузкино время. Она с жадностью просматривает новопереколотое пространство. Как правило, всегда на той чурке, на которой колол, – вывалилось несколько аппетитных насекомых. Ну, и также вокруг. Трясогузка набирает в клюв сразу по несколько, но, по-моему, сама никогда не ела. Сразу летит к своим птенчикам. У нее было свито гнездо в высокой сныти за ржаным полем. Когда загрузится добычей, чувствуется, что ей нелегко взлетать. Сначала летит низко, и лишь приблизившись ко ржи, с некоторым усилием перелетает над полем, и сразу снижается в свою родную сныть, где ждут ее дети. Пока я, наработавшись, сижу, отдыхаю, она сделает по нескольку ходок. Меня совсем не боится. Привыкла. Наверное, понимает, что это благодаря мне у ее птенцов появляется такое обильное питание.
Так мы с ней дружили, пока травой все не заросло, и уже стало некомфортно махать колуном. Я торопился закончить работы до поездки в Тихвинскую церковь. За мной должны были приехать на вездеходе, и чурки мешали бы «парковаться». А после возвращения из поездки сразу набежали другие срочные дела. Ну, а потом уже травой так все обросло, что надо было прежде расчистить пространство. Вчера, наконец, обкосил и решил, что пора бы и закончить с колкой дров. Тем более что оставалось всего штук 5 трухлявых чурок. Закончил под вечер, и вчера моя подруга не появилась. (Да и, наверное, забыла, что в этом месте в такой густой траве можно что-то подходящее найти). А сегодня утром я опять увидел ее, рыскающую между переколотых поленьев. В последний раз, моя подружка, лакомишься таким изобилием жирных гусениц…
Где у нее сейчас птенцы – не знаю. Может быть, еще в сныти сидят, а может, где-то уже наскакивают на кормилицу. По крайней мере, я не видел преследовавших ее детенышей. Трудно сказать. Может быть, теперь и сами научились добывать пищу, а она следующий выводок выкармливает? Не знаю. Я ее с птенцами не видел. Зато однажды чуть не наступил на двух птенчиков, сидевших на пороге бани, сразу за дверью. То ли моей подруги, то ли другие, но только когда я как-то вечером открыл дверь в баню, то наткнулся на двух трясогузкиных детенышей, преспокойно сидевших на пороге, и абсолютно меня не боявшихся. Видно, покинув гнездо, мамка присмотрела для них новое удобное место. Сорока оттуда не утащит. Ей под дверь не подлезть. А мамка могла свободно проникать в узкую щель под дверью бани и кормить своих деток.
Я через цыплят аккуратно перешагнул, взял, что мне было надо, и осторожно вышел, вновь переступив через них. Закрывая дверь, внимательно следил, чтобы не побезпокоить птенчиков. Они как сидели на своем месте, так и продолжали сидеть, (подобно трем аксакалам в фильме «Белое солнце пустыни», когда взрывной волной, сорвало их головные уборы). Около недели мне не требовалось бывать в бане. Когда вновь пришел туда, то, помня о выводке, потихоньку открыл дверь. Птенцов там уже не оказалось, зато весь коврик, на котором я их в прошлый раз обнаружил, был обильно запачкан птичьим пометом. Т.е. они там не один день провели. Теперь, должно быть, стали уже более самостоятельные, и им не нужна банная дверь в качестве защиты от сорок.
Ну, вот, слава Богу! Дедушка не только взрастил для трясогузок гусениц в трухлявых поленьях, но банькой своей, убогой, послужил творениям Божиим! Слава Тебе, Боже наш, все премудро устрояющий!
18. (31.) 07. 2024