Ты такой тёмный…

Наш покойный отец часто говорил: «Ты – такой темный, ничего не читал!». И вправду, мы с братом по сравнению с отцом, большим эрудитом, наверно, действительно были темными. И хотя Мишка читал разной литературы намного больше меня, отец, бывало, этой фразой обращался и к нему.

Отца уже 12 лет как нет в живых, но я недавно из уст моего брата услышал подобное, и сразу же ностальгически вспомнил отца. Надо сказать, что Мишка вообще нередко обижается на меня за то, что я отказываюсь читать некоторую литературу, которую он мне предлагает. Отказываюсь я, как правило, от всего вредоносного с Православной точки зрения. Но в данном случае дело обстояло так. Мне захотелось написать свои воспоминания о Гене Дюбине, с которым Мишка был намного ближе знаком, чем я. Поэтому, написав вчерне, я сначала отослал набросок брату для коррекции. К слову сказать, он мои мемуары разругал и по делу, и не по делу. А относительно одного момента сказал, почти что отцовской фразой.

Я описывал, как Гена читал стихи. Читал он очень ярко, своеобразно. Такой манеры я ни у кого не встречал. Мишка же подметил, что несколько похожая манера была присуща андеграундному поэту и барду Алексею Хвостенко. Забегая вперед, скажу, что, послушав Хвостенко, я пришел к выводу, что, на мой взгляд, именно у него иногда встречается некоторое копирование Гены, (ибо они долгое время тусовались в одной компании). Брат же, указав на сходство с Хвостенко, спросил, знаю ли я, кто это. Я ответил, что имя мне знакомо, но подробнее не могу припомнить. В ответ на это Мишка меня и укорил, подобно тому, как, бывало, отец, и разсказал о Волохонском, Хвостенко, Беломлинских и вообще о питерском андеграунде, Поведал, что как Бродский ставил в вину Евтушенко и Вознесенскому их желание быть на хорошем счету у власти, так и Хвостенко и К` не жаловали Бродского за то, что ему было важно, чтобы его стихи издавались. И, кроме этого, брат разсказал увлекательную историю возникновения песни «Город», которую впоследствии успешно пел Гребенщиков.

Для меня было новостью, что, оказывается, Гребенщиков отнюдь не автор слов, что стихи написал Волохонский, а соединил с известной мелодией Хвостенко. Только Гребенщиков, с какого-то дуба свалившись, изменил в первой строке слова: вместо «Над небом голубым…» на «Под небом голубым…», и стал эту песню везде исполнять. А я-то думал, что это Гребенщиков положил собственные стихи на известную мелодию, записанную на пластинке лютневой музыки 15-го - 16-го веков. Надо сказать, что это была единственная песня в репертуаре певца, которая мне нравилась, (хотя и непонятно было, почему о горнем Иерусалиме поется: «Под небом голубым…»). Поблагодарив брата, и мысленно поблагодарив отца, я полез в интернет, где, во-первых, послушал голос Хвостенко, а, во-вторых, увлекся историей создания песни «Город». Она поистине интригующая.

Начну с того, что вообще вся пластинка лютневой музыки, которая была в 70-ых - 80-ых годах 20-го века в коллекции едва ли не каждой интеллигентной семьи в СССР, оказалась мистификацией. На самом деле автором всех музыкальных произведений является исполнитель этой музыки, виртуоз, гитарист-семиструнник, сам изготовивший лютневую гитару, Владимир Вавилов, который, понимая, что его произведения вряд ли издадут, пошел на такой подлог, и, надо сказать, не ошибся. Пластинка была издана большим тиражом, разошлась и потом несколько раз переиздавалась. У меня до сих пор эти мелодии на слуху. Так вот автором музыки неожиданно для меня оказался некто Владимир Вавилов.

А с авторством стихов была такая история. Анри Волохонский их написал, а Алексей Хвостенко положил на известную мелодию.

Песня исполнялась в узком кругу. Вслед за Вавиловым и Волохонскому было абсолютно наплевать, будет ли его имя при исполнении упоминаться, как имя автора.

Замечу, что в отличие от них, я не могу похвастаться подобным отсутствием тщеславия. Недавно просматривая, появилось ли что-либо новенькое у Ларисы Неделяевой, наткнулся на новые клипы к ее старым песням, и меня больно кольнуло, что в тех песнях, где она исполняет мою музыку, (на стихи Цветаевой, Ахмадуллиной), обо мне, как об авторе музыки, не упоминается. А, казалось бы, что мне до этого, когда я сам давно попрощался со светской музыкой! Ан, нет. Вынь, да положь. Чтобы обязательно написали, что это я, любимый, написал музыку. Тьфу! Простите, отвлекся… Все же вернемся к истории песни «Город».

Впоследствии она звучала, как народная, в каком-то полулюбительском спектакле. Там ее и услышал Гребенщиков. Единственно, в чем надо отдать должное одному из лидеров питерского русского рока, это в том, что он никогда не присваивал себе авторство, а всегда на концертах говорил, что не знает, кто ее сочинил. Так же без авторства песня представлена у него на альбоме и в фильме «АССА».

Что касается изменения первой строки, то мне думается, здесь в голове Борис Борисыча подсознательно сыграло злую шутку извечное иудейское представление о Мессии, как о земном царе. Я думаю, он, скорее всего, восстанавливал песню по слуху, и ему в голову не пришло, что речь идет о горнем, Небесном Иерусалиме, наднебесном городе, о котором говорится в Апокалипсисе. Читать-то Апокалипсис он, скорее всего, и читал, и даже у пророка Иеремии, наверное, читал об этих Небесных животных; он много чего изучал: и Коран, и языческое наследие древних кельтов, но вот, повторю, думаю, что на подсознательном уровне эта иудейская приземленность сыграла с ним злую шутку. Это уж менталитет такой: раз Царь – значит земной владыка, раз город – значит под небом. Не исключаю, что, м.б., даже, услышав: «Над небом», он, возможно, подумал, что или он ослышался, или исполнители «народной» песни что-то напутали.

В общем, он с этим: «Под небом…» крепко сел в лужу.

Но признаться в собственной некомпетентности и бездуховности ему не позволила гордыня. Как же, он ведь позиционирует себя, как интеллектуала! Поэтому теперь, когда всем его «оплошность» стала очевидна, он стал напускать на себя умный вид, и разсказывает, что это он так намеренно исказил смысл по той, видите ли, причине, что Царство Небесное - оно внутри нас есть, оно, мол, в сердце каждого человека, а потому и апокалипсический город теперь по версии Бориса Борисовича Гребенщикова находится здесь под небом голубым, на нашей грешной земле.

Ну, да Бог с ним, с Борисычем. Теперь он мне и вовсе стал безынтересен. А вот почитать и послушать пение и чтение стихов такого культового андеграундного поэта и барда, как Алексей Хвостенко, мне было весьма интересно еще и потому, что в этой компании долго тусовались и Гена Дюбин, и академик Иван Стеблин- Каменский, внук священномученика и сын профессора филолога, у которого учились мои родители. С его семьей я давно знаком, ибо они летом ходят в ту же церковь, что и я, а с его женой-иконописицей мы вместе поем на клиросе. Она однажды даже совершила «подвиг», и дошла пешком в нашу деревню. Вот только жалко, что это случилось немногим ранее, чем у нас была построена часовня.

Так что, хорошо быть темным. Можно время от времени делать для себя замечательные открытия!