Священник-друг.

Вступление.

Бывают разные батюшки. Каждому Господь посылает свой дар. У отца Василия Лесняка был дар сострадания. Кто-то – духовный наставник, кто-то проповедник. Отец Сергий, кстати, говорил замечательные проповеди, но для меня он был, прежде всего, священником-другом. С ним можно было, как с другом, обсудить любую проблему. Он всегда находил для нас время. Конечно, этому способствовали и внешние обстоятельства. Городские питерские, да и тем более московские, батюшки постоянно пребывают в цейтноте. Поэтому долгих бесед с ними не получается. Отец Сергий жил в глубинке, в зимнее время у него на службе, в лучшем случае – несколько прихожан. В летнее – за счет дачников – немного начиналась жизнь. Моя духовная сестра Ирина, каждый раз, когда ссорилась со мной, сразу набирала батюшкин номер и начинала плакаться ему в жилетку. Он внимательно ее выслушивал, утешал, давал советы. Нередко после этого Ирочка приходила в себя и переставала обижаться. Мне отец Сергий ласково говорил, чтобы я был с ней повнимательней: «Она же, как малый ребенок».

Когда батюшка узнал, что я издаю альбомы песен и выступаю с ними, он взялся договориться о моем выступлении у них в поселке, и прекрасно все организовал.

Часть первая. Знакомство.

Отец Сергий вообще был первым священником, в доме которого мне довелось побывать. 1999год. Не прошло еще 4-х лет с момента моего крещения. Для меня сам священнический сан был чем-то высоким, недосягаемым, ну, разве что чуть пониже, чем Бог. И это же отношение я переносил на личности отцов. В то лето мы с женой благословились поехать в Псковскую область, чтобы подыскать домик в деревне. Зашли к одним, к другим, а потом нас направили обратиться к местному батюшке, он, мол, де, знает про некий дом, который продается. И вот мы стучимся в незнакомую дверь, да к священнику!!! Открывает очень простой, дружелюбно настроенный человек в подряснике, сразу приглашает в избу, что было для нас неожиданно. И уж чего мы вовсе не чаяли - первым делом накормил утомленных с дороги странников вкуснющей рисовой кашей. Кажется, никогда в жизни я такой вкусной каши не ел. За столом разговорились. После трапезы он взял за руки двоих деток – мал-мала меньше, и повел нас смотреть дом.

И вот теперь я понимаю, что с того самого дня послал мне Господь замечательного друга, друга-священника, который к великой нашей скорби ушел пять дней назад из этой жизни. Мы были с ним почти ровесниками.

Часть вторая. Первый.

Так уж складывалась моя жизнь, что батюшка Сергий во многом был для меня первым. Он первым, благословил сначала читать, а потом и петь на клиросе. Он был первым, кто по прошествии богоборческого времени отслужил в нашем заброшенном селе молебен. Он же впоследствии первый литургисал у нас.

Но о том, как я попал в это село, надо разсказать отдельно. Тогда после нашего знакомства покупка не сложилась. Описывать долго. Главное, что на это не было воли Божией. Но душой к тем местам, да и к батюшке, накормившему нас рисовой кашей, мы прилепились. В 1999 году я приезжал с полным карманом денег, чтобы сразу все и оплатить. Притом, хотелось и того, и этого, чтобы и грибочки, и рыбалочка…Прошел всего год. Господь коснулся нашей семьи. Деньги пропали, грозила опасность продать за долги квартиру, и уехать… куда угодно. Тут уж не до грибочков, не до рыбалки, не до выбора места. Я взмолился, чтобы за минимальные деньги найти хоть какое-то жилье, хоть где угодно! И вот нам предлагают дом за смехотворно низкую цену. Причем, хороший, крепкий. Ну, разве что в далеке от дорог. Вне себя от радости я начал рыскать по карте, чтобы понять, какой действующий храм ближе всего к нашему селу. Каково же было мое изумление, когда выяснилось, что это Тихвинская церковь, в которой как раз и служит отец Сергий!

Первые годы регулярно, каждую неделю, ходил пешком с рюкзаком 16км, да половину пути – по бездорожью, ходил в субботу на Всенощную, затем где-то на большой земле у знакомых ночевал, а утром после литургии, закупившись на неделю в магазине, возвращался той же дорогой обратно. Батюшка благословил меня петь на клиросе, и так началось постоянное общение с ним.

Он же первый, да всей семьей, с матушкой и с детьми – первый из священников набрался храбрости и по бездорожью добрался до нас на день моих именин. Я накануне приобрел полбарана, и устроил шашлыки. Было и вино. Для разнообразия развел наше ВЦ-шное «шило», так мы на работе почему-то называли этиловый спирт, развел его обычным вареньем. На случай, если кому-то крепкого захочется. Неприхотливый батюшка попробовал и похвалил: «Какая вкуснятина!»

Вот тогда и был отслужен первый водосвятный молебен в нашей полуразрушенной церкви. И именно по его благословению я начал там приводить все в Божеский вид. Конечно, в той мере, что было в моих силах. Сначала устранил все посторонние надписи на стенах, затем по центру нефа из больших кирпичей собрал аналой наподобие престола, и стал потихоньку, (по три ведра в день), выносить из храма мусор, битую щебенку, старые листья, последствия проживания там людей, (во время войны, когда немцы сожгли все дома, людям приходилось кому рыть землянки, а кто-то жил в церкви). Потом Господь стал посылать помощников.

Так по батюшкиному благословению налаживалась молитвенная жизнь в нашем селе. На стенах появились первые иконы, и мы стали, по возможности, регулярно читать акафисты. Поначалу я там жил только в летние месяцы. Со временем - оставался и на сентябрь, а, бывало, и подольше. Но, как снег, к зиме всегда возвращался в Питер. Это уже много позже, иногда на Рождество приезжал на Псковщину, (в разные церкви). И опять же первая моя поездка состоялась в храм Тихвинской иконы Божьей Матери. В Питере тогда еще повсеместно ночные богослужения были только на Пасху. Помню, в тот год выдалась аномально теплая зима. Я приехал в овчинном тулупе, да так и оставил его навсегда в деревне. Когда шел назад, лил проливной дождь, а в лесу опять начали расти опята. Это, - возвращаясь домой по окончании каникул. А после ночной литургии, помню, батюшка вразумил меня относительно вечернего правила. Ночь прошла без сна. Пока детишкам раздали рождественские подарки, затем – общая трапеза, где все разговелись… Уже утром вернулись со службы сначала в дом к отцу Сергию. У меня в подкорке отложено: перед сном надо помолиться, и утром после просыпания помолиться. Вот я и собирался сначала читать вечернее, (пропущенное), правило, а после – утреннее. Батюшка надоумил меня, что коли ночь уже прошла, то нет необходимости читать молитвы, полагающиеся – перед сном.

Часть третья. Молитвенник.

Шли годы. В какой-то момент произошло охлаждение в наших отношениях. Связано это с тем, что батюшка, поначалу не желавший брать антихристовы документы (на себя), и номер ОГРН на храм, однажды все-таки принял эти числовые имена. Это совпало с тем, что не так далеко от нашего села в церкви «Всех скорбящих радость» благословили служить иеромонаха Августина, который наотрез отказывался брать все эти вражьи прилоги, (и до сих пор не берет, оставаясь, милостью Божией, в лоне РПЦ московского патриархата).

До отца Сергия мне 16 км, а до отца Августина – 20. Разница не столь велика. И я начал ходить в Скорбящинскую церковь. Правда, это если идти напролом по лесу – 20 км, а если в объезд, по дороге – то все 60. Но молодому все по плечу, сил хватало. Господь управил, что у батюшки Августина я тоже многому научился, но через некоторое время сама жизнь вновь привела меня в Тихвинскую. На отца Августина обрушились гонения из-за того, что он отказывался брать ОГРН на храм. (Надо отметить, что слуга Божий твердо стоял до конца, и не согрешил против совести). Потом мне стало все труднее вовремя поспевать ко Всенощной. А иногда и вовсе я приходил уже к закрытым воротам. А батюшка Августин, что касается отношения к службе - строг. У них в храме исповедь – только вечером. И он предупредил, что не будет делать для меня исключение, исповедовать после «Отче наш». А до Тихвинской церкви - все-таки поближе и дорога полегче.

Ну, а затем отца Августина совсем перевели в далекий храм, и поэтому мне не оставалось иного выбора, кроме как вернуться к отцу Сергию. И вот тогда меня поразило, что он все это время не переставал поминать перед престолом не только грешного Феодора, но и моих жену и сына, которые давно уже перестали к тому времени в церковь ходить.

Отец Сергий служил всегда неспешно. Из-за этого местные жители поначалу роптали. Мол, слишком долго молится. Но в отношении служения батюшка был непреклонен. Я благодарю Господа за то, что Он послал мне отца Сергия, от которого я научился, (не то, что – научился, а попросту скопировал), никогда, ни коим образом, не сокращать богослужения. Они с матушкой, которая была изначально единственным и чтецом, и певчим, и регентом, объясняли это так. Получилось, что в отличие от общепринятого правила, их направили в этот храм без стажировки. Таким образом, говорил батюшка, меня никто не «научил» сокращать службы. Поэтому мы с матушкой взяли устав, и стали служить - как положено по уставу. Я теперь понимаю, что это он говорил как оправдание, - для тех, кто пытался вынудить его ускорять и укорачивать – подобно тому, как это делается повсеместно в городских церквях.

Мне его принцип оказался по душе. Я тоже, когда меня благословил духовный отец служить в нашей часовне мирским чином, начал проводить богослужения без сокращений. А если сосед Юра, или кто-то из редких гостей в нашем селе спрашивал, почему так долго, я отвечал наподобие отца Сергия: «Меня же никто не благословил что-то опускать, вот мы и молимся так, как в уставе положено».

А батюшка, кроме того, что без сокращений, так еще очень долго, неспешно, молитвенно поминал все имена в алтаре.

Часть четвертая. На вездеходе.

Когда Господь нас познакомил, мне было 43 года. Я был полон сил, и казалось, так всегда и будет – буду еженедельно ходить на службы в Тихвинскую по 16км туда и обратно… Время брало свое. Через 11 лет со мной в деревне стала жить духовная сестра, которая старше меня на 15 лет. Теперь нам вдвоем, дай Бог, было преодолеть те 4км, по которым машины не проходят. А потом созваниваться, чтобы кто-то нас подвез на транспорте. 5 лет назад я стал привозить на лето маму, которая и Ирины Андреевны старше еще на 15 лет. Тут уж ни о каких пеших походах речи быть не могло. Но Бог послал Антона с его вездеходом, который теперь и перевозил моих бабушек в деревню, и когда надо - в церковь: туда и обратно.

Мамочка, пока сил было побольше, могла отстоять всю службу. Но со временем для нее это стало невозможно. И тогда в наших с батюшкой отношениях наступил самый светлый период. Мы стали вызывать его к нам. Изредка удавалось служить литургию в отстроенной с Божьей помощью часовне, но это было нелегко и отцу Сергию, а в последние годы не по силам и маме. Поэтому мы приглашали батюшку лишь для того, чтобы он нас причастил. Ирина Андреевна боялась отпускать меня надолго, боялась ответственности, чтобы остаться с мамой в одиночку. Поэтому и у меня не было иной возможности исповедоваться и причащаться.

Мы всегда нешуточно готовились к этому событию. Не только к причастию, но и к приему за трапезным столом. Бог помог нам рядом с часовней построить крытый стол на 19 человек. Такого количества людей у нас никогда не собиралось. Максимум, наверное, человек 12. Короче, места всем всегда хватало. У нас в часовне нет электричества. Освящение – только свечи. А если для трапез необходимо было что-то приготовить в горячем виде, – я обычно использовал костер и чан на треноге. В исключительных случаях приносил керосинку.

Поэтому из горячего, как правило, - картошка, (особенно, если молодая), реже - суп.

Иногда я ухитрялся, отварив картошку, на этом отваре тут же и суп соорудить. Но главными угощениями всегда были салаты, закуски, копченая колбаса или рыба в зависимости от наличия поста. Старались с Ириной Андреевной, чтобы стол ломился. Так всегда и получалось. Ибо, как правило, готовили без учета того, что Юра что-то добавит. А он, обычно тоже того, другого притаскивал... Но стол длинный, на 19 человек, так что все угощения помещались.

Последние годы мы с Ириной не пили после причастия спиртного, но для батюшки всегда этого тоже было в изобилии. Отец Сергий предпочитал крепкие напитки, хотя, случалось, и хорошего вина употреблял в избытке с удовольствием. У него была удивительная особенность. Он мог выпить сколь угодно много и при этом совершенно не пьянел. От алкоголя делался лишь еще более светлым и радостным. Мы любили принимать у нас батюшку. И он платил нам взаимностью: любил наше село, любил его обитателей – стариков-отшельников, любил общение с нами, наши трапезы. Надо сказать, что первый его такой визит случился после долгого перерыва. Как раз после тех моих именин с шашлыками из полбарана. И привезли его уже на вездеходе и другой дорогой, нежели они приезжали тогда с матушкой и детьми.

У вездехода посадка высоченная. Батюшка потом делился впечатлениями: «Едешь, едешь дремучим лесом как на танке, и вдруг перед глазами открывается такая красота! Церковь и часовенка на возвышенности!». И потом, после трапезы никогда не хотел уезжать: «Как тут у вас хорошо!».

Однажды, прощаясь, пошутил, взгрустнув: «Ну, мы поехали… в мiр. А вы оставайтесь здесь… в Раю».

Мы старались причащаться не реже одного раза в месяц, но обстоятельства не всегда позволяли. Поэтому за время нашего полугодового пребывания на селе, обычно батюшку приглашали раза четыре.

Вот сейчас в память врезалась последняя наша встреча этой осенью. Так случилось, что я опять приготовил шашлыки. Никогда до этого после тех памятных именин не делал шашлыков, а тут так уж вышло. У нас же нет возможности в любой момент пойти в магазин и купить все, что пожелаешь. Автолавка – раз в неделю, и то в последний сезон я пешком от неизбежности сходил всего дважды, (тяжело уже стало). Как правило – если Юра поедет на своем вездеходе. А тут случилось, что перед последней встречей в доме оказался большой кусок мяса, из которого ничего, кроме шашлыка, приготовить бы не получилось. Батюшку трапеза порадовала, и он невольно вспоминал свое первое посещение нашего села… С тех пор мы его уже не видели. Потом, правда, несколько раз я звонил ему из города.

Часть пятая. Утрата.

Как-то совершенно не верится, что теперь отца Сергия с нами нет. То и дело ловлю себя на мысли: «Надо бы позвонить, посоветоваться…» Господь послал ему внезапную болезнь и скоропостижную смерть. Еще накануне они с псаломщиком Володей, как обычно, сидели за столом в гостях – поминали новопреставленного. Утром батюшка собирался кого-то отпевать. Володя прибыл к церкви пораньше, ибо там пилили старые деревья – и для него была работа – заготовить дрова для церковной печи. Отец Сергий позвонил, что выезжает, (а ехать минут 10), и неожиданно пропал со связи. В тот день был ледяной дождь, и его машину занесло в сугроб. Но обошлось без повреждений. С чьей-то помощью ему удалось выволочь машину на дорогу. Но, по всей видимости, это волнение и напряжение впоследствии сыграло роковую роль. После этого он подъехал к магазину, где ждал его псаломщик, оплатил покупки за себя и за Володю, (ибо у того не было денег – ситуация штатная для них – живут очень бедно). И уже тогда плохо себя почувствовал. Сказал, что отпевать он сегодня не будет. Поехали домой. Сам вел машину. Приехали. Володя вышел, а батюшка сидит, не выходит. Началась сильная головная боль. Дальше - больше. Потом вызвали скорую помощь. Его повезли в больницу в Великие Луки. В машине скорой его сопровождала знакомая, и она разсказала, что по дороге батюшка был в сознании, и постоянно молился. После госпитализации его уже никто из близких не видел, (дети приезжали, но их не пускали в больницу по причине коронавируса). Ему диагностировали инсульт. В скудных медицинских сводках сообщалось лишь то, что состояние его очень тяжелое. Через несколько дней он отошел ко Господу.

Апоплексический удар, (как раньше это называли), случился у него в навечерие дня памяти мученика Григория. Батюшка, при том, что весьма почитал Царственных мучеников, так и не проникся любовью к мученику Григорию Распутину. (Хотя и не хулил его, и когда служил в нашей часовне, всегда кадил и его иконе тоже). Но уверенности в его святости у отца Сергия не было. И у меня есть надежда, что в последние часы, пока он был в сознании, ему открылось, что это день памяти святого. Очень хочется верить, что, уподобившись преподобномученице Елизавете, он в последний момент перед смертью покаялся в том, что не почитал мученика Григория, пророка Божия. (О том, что это осознание пришло к преподобномученице, было открыто старцу Николю Гурьянову).

Часть шестая. Отпевание.

Я как-то привык, что у батюшки на литургии всегда полупустой храм. Тем более, было приятно узнать, что на службу, после которой его отпевали, народу съехалось столько, что все не поместились, и многим пришлось молиться на улице. Одних священников было 11 человек. Отпевал отца Сергия правящий владыка. Из нашего села ездил Юра-сосед. Но, к сожалению, не успел ни на службу, ни на отпевание. Подошел только, когда уже засыпали могилу. Но и то молодец! Ибо ему тогда пришлось 47 км пешком протопать. Ни одна попутная машина не попалась.

Ну, а я, поскольку накрепко привязан к маме, старался делать все от меня зависящее. Сразу, после определения в больницу, стал читать канон о болящем, а после смерти – начал молиться об усопшем по Псалтыри. Сейчас многие умирают. На тот момент, когда отошел батюшка, в моем правиле было - поминать двоих моих новопреставленных сродников. И поэтому у меня была возможность невольно сравнить. Могу свидетельствовать, что об отце Сергии очень легко молиться. Это хороший знак. Упокой, Господи, душу раба Твоего иерея Сергия! Прости ему согрешения его вольныя и невольныя, и даруй ему Царствие Небесное!

15, (28) февраля 2021