Мы почти одновременно перешли
из
других школ в наш класс. Я в середине
пятого, Боря в начале шестого. Возможно,
именно поэтому, будучи и я, и он, новенькими,
мы подружились. Вообще, почему, по каким
законам дети в детстве становятся
друзьями, для меня совершенно не ясно. По крайней мере, общность
интересов,
наклонностей, влечений, талантов,..
играют, по-моему, отнюдь не первую роль.
Однако, забегая вперед, скажу, что
впоследствии оказалось, что нас в зрелом
возрасте роднила любовь к гуманитарным
наукам, искусству, творчеству. (Это
несмотря на то, что я закончил
Политехнический институт и почти
четверть века проработал в вычислительном
центре инженером-ремонтником… но это
уже совсем иная история).
Мы сидели с Борей за одной партой.
Борис к шестому классу вырос, кажется,
окончательно и потом больше уже не
прибавлял в росте. За что нашим общим
другом Сашей Рышковым, (тоже уже покойным),
«окрещен» был «Амбалом».
Борька не обижался. Он был абсолютно
не обидчивым, и вообще его очень трудно
было вывести из равновесия. Типичный
флегматик. Причем очень добрый. На его
поминках это отмечали все. Никто не мог
вспомнить случая, чтобы он хотя бы муху
обидел.
Боря был весьма талантлив в гуманитарных
науках. Иностранные языки ему давались
с налета. Ему достаточно было посмотреть
один раз на слово, и он уже навсегда
запоминал его правильное написание.
Это же касается и правописания в русском
языке. Впоследствии он писал замечательные
стихи. А работал всю свою жизнь журналистом.
Тяжело ему пришлось в годы перестройки.
Основным местом его работы была редакция
радиопередач на заводе ЛОМО. После
перестройки, когда стали разваливать
предприятия, не избежал этой участи и
мощнейший гигант ЛОМО. Моя дочь
впоследствии там работала и могла
наблюдать, что основной формой
«деятельности» на ЛОМО оставалась –
сдача в аренду помещений.
В условиях развала все меньше средств
оставалось на содержание собственной
радиостанции. Но Борька, по-моему, до
конца цеплялся за свою родную радиорубку.
Он был очень тяжел на подъем, и приложить
определенные усилия для того, чтобы
найти себе работу по специальности
где-то в другом месте – было для него
непреодолимой задачей. Я его понимаю.
Я тоже тяжел на подъем. Пока здоровье
позволяло, Борька пытался подрабатывать
небольшими строительными работами,
чтобы хоть какую-то копеечку заработать.
Жил Боря с бабушкой и дедушкой, а потом
по смерти дедушки с одной бабушкой. Родители его были геологами, и
приезжали
в Питер редко. Борин дед еще в Царской
армии служил… вот запамятовал.. то ли
уланом, то ли кирасиром… не буду врать,
помню лишь, что он был в том роде войск,
куда брали только высокорослых солдат.
Боря был в деда. Надо сказать, что и дед
и бабушка у него были добрейшими людьми,
также как и его родители. Борькин дом
был всегда открыт для нас, его друзей.
Радушной хозяйкой дома была бабушка.
Дед только выходил при нашем приходе
или уходе и произносил одну из двух
фраз: «Здравствуй, молодой человек.»,
или «До свидания, молодой человек.» в
зависимости от ситуации. Имен наших он
по старости уже не мог запомнить. Мы привыкли к этим его двум фразам,
но
однажды в весьма комичной ситуации были
немало удивлены.
Я сказал, что бабушка его была очень
радушной, но в один прекрасный день мы
и ее «достали»… Не помню, уже чем. Помню,
что бабушка все время Борьку журила за
то, что он курил – курить он начал с
шестого класса, и, наверное, класса с
восьмого курил уже дома в открытую.
Соответственно и мы, кому дома открыто
курить не разрешалось, в гостях у Бори
также дымили. Бабушка всякий раз, заходя
в его комнату, ворчала на Борьку и на
нас, что мы все помещение прокурили, а
Борька лишь слегка хмурился и молчал,
но курить не переставал. Скорее всего,
из-за этого курения она тогда и взорвалась,
стала нас активно выпроваживать… а
м.б. была и другая причина, сейчас уже
не упомню. Помню лишь, что мы одевались
в прихожей и пытались поскорей
ретироваться. И в этот момент вышел по
своему обыкновению провожать нас дед.
И вдруг он неожиданно произнес следующее:
«До свидания, молодые люди. Вы уж нас не
забывайте». Мы так и оторопели. Бабушка
замахала на деда руками, что, мол, некстати
– иди, мол, дед. Мы тоже тогда, выйдя на
улицу, долго смеялись. Мол, дед все
напутал – уж очень некстати прозвучало
это «Вы уж нас не забывайте». Впоследствии
эта фраза стала для нашей семьи крылатой.
Всегда ее вспоминаем, когда кто-либо
долго засиживается в гостях. Но сейчас,
переосмысливая события сорокалетней
давности, я думаю, что дедушка отнюдь
не случайно произнес эту фразу. Думаю,
он, услышав необычный шум, и поняв, что
бабушка нас разгоняет, решил просто
смягчить ситуацию и по доброте душевной
немного разрядить обстановку. Надо
сказать, что обстановку он действительно
разрядил. Даже не на шутку рассерженная
бабушка смягчилась и заулыбалась.
Впрочем, не уверен, конечно, что
заулыбалась, много времени прошло.
Может, мне просто так хочется думать.
Сейчас уже никого не спросишь. Никого
уже нет в живых.
Опять же сейчас точно вспомнить не
могу, но думаю, что Боря был и первым
слушателем моих первых сочинений.
Сочинял я тогда песни почти исключительно
на стихи Есенина. Впрочем, к концу школы
были уже и песни на стихи Блока. Впоследствии Борис Исаков стал первых
режиссером, который составил с моим
участием небольшую радиопередачу.
Звучала она по городскому радио в
передаче «Наш район». Волею судьбы он
же был и режиссером последней радиопередачи,
которая имеется на сегодняшний день в
моем архиве. Это было в 1999 году. Боря
подготовил передачу на ЛОМО к празднованию
8-го марта, и провел со мной беседу,
обсуждая песни только что вышедшего
тогда альбома «Я помню, любимая, помню…»,
куда вошло большинство песен о женщинах,
или посвященных женщинам.
Умер Боря от сердечной недостаточности.
Еще задолго до смерти он стоял на очереди
на пересадку сердца. Но… не дождался.
Я более всего переживаю от того, что он
так и не крестился. Хотя предпосылки
для этого были. Еще когда он вел передачи
«наш район», он не единожды приглашал
для беседы отца Василия (Лесняка),
(Спасопарголовская церковь ведь
расположена территориально в Выборгском
районе).
Помню, Борька делился со мной, что отец
Василий не раз заводил с ним разговор
о том, что давно бы пора креститься. Боря
не был принципиальным противником
вхождения в лоно Православной церкви.
И всякий раз отвечал отцу Василию: «Да,
надо бы, надо бы…»
Да, вот так и не собрался… Тяжел он
был на подъем. И я не раз заводил с ним
разговоры об этом, но… так и умер он
некрещеным.
После его смерти я даже рыпнулся
пытаться его вымаливать, (мне известны
случаи, когда вымаливали некрещеных),
но вскоре такие скорби начались в моей
семье – что мне пришлось отступиться.
Не по силам это мне.
Мы можем лишь помолиться об облегчении
участи Бориса. Очень доброго человека.
А там – на все воля Божия…