|
Молитва об Окуджаве. Упокой, Господи, раба Твоего Иоанна! Я сегодня узнал, что второй уже год согрешаю, Прости, Господи, о нерожденном Борисе молюсь. Отнеси все мольбы об усопшем рабе Иоанне. Булат Шалвович, я пред вами клонюсь. Упокой, Господи, раба Твоего Иоанна, Прости согрешения и прегрешенья его, Отведи ему место на лоне Авраама, Спаси и помилуй за чудные песни его. И пусть слушает он, наверное, самую лучшую Эту новую песнь на той неземной стороне, И в Небесных чертогах райское пенье слушает За любовь и смирение, что пробуждал во мне. Его ласковый голос для нас был гласом священника, В то безбожное время к совести нашей взывал, Без надрыва Володи, без злобы, без осуждения Сам, не зная Христа, нас для Господа уберегал. Не о тех он пел, что кричали: «Россия! Россия!!», « До свидания, девочки», - крикнув под грохот сапог, Шли, как Ленька Король, отдать души за други…, Спаси их И спаси и помилуй раба Иоанна, наш Бог. За любовь к белой маме, голубушке, за чувства братские, За Веру, Любовь и Надежду – помилуй его! За смирение до муравья менестреля арбатского, За открытую дверь его дома спаси его. Упокой, Господи, раба Твоего Иоанна! Прости согрешения и прегрешенья его. Отведи ему место на лоне Авраама, Прости и помилуй за чудные песни его. И пока ярок свет, пока земля еще вертится Дай по слову его то, что каждому должно дать, Как о нем не забыл, как призвал к Себе перед смертию, Так помилуй и нас в час, когда придешь забирать. И пусть девочка плачет, но шарика ждем возвращения, На последнем троллейбусе нас умолим сохранить, Царь Небесный пошлет нам прощение за прегрешения, А иначе, зачем на земле этой бренной нам жить. Упокой, Господи, раба Твоего Иоанна! Прости согрешения и прегрешенья его. Отведи ему место на лоне Авраама, Спаси и помилуй за чудные песни его. Мученик Григорий. Благослови меня, Господь, Поведать, что сердцу дорого, Как изцелил меня Господь По молитвам Григория Новаго. Мученик Григорий, мученик Христов, Прости нас, убогих, друже Царев. Николай Гурьянов твой образ почитал, Нас, неверов, назидая, к совести взывал. Это было в две тыщи четвертом году, я скитался по стройкам рабочим. Разбивая кувалдой глухую стенУ, по пальцам попал невзначай. Что же делать, ведь палец распух, почернел, раны нет, а раздуло – нет мочи? Что же делать? - должно быть, опять не у дел, - без копейки хлебать голый чай. Дома близкие начали охать, вздыхать, горевать, как помочь в моем деле, - Отправляйся наутро к врачу, говорят, коль работать теперь нету сил. А что врач? Чем же сможет он делу помочь? Тут я вспомнил: назад три недели От малОго ушиба весь локоть распух – я Наследника в тот раз молил. Постепенно меня тогда Бог изцелил, и теперь все такая же травма - Как Наследник страдал от внутренних ран, мне приходится нынче страдать… И подумалось мне: «А кого выбрал Бог, изцелить Цесаревича рану?» «Он, единый, Григорий Распутин, помог – И врачи не могли то понять!» И тогда я впервые в жизни своей Дерзновенно к нему обратился: «Святый, мучениче Григорий, святый мученик Христов, Прости меня, если можешь, друже Царев. Прости ты меня за всю клевету, что я, вторя врагам, тебя хулил, Умножая на святость и на Бога хулу, - я в неведеньи это творил. Мученик Григорий, Господа умоли, Как Наследника престола и меня, грешного, изцели.» А наутро, Бог свидетель, - не лгу, боль утихла и опухоль прошла! Слава Тебе, Господи, за дивные чудеса! Слава Тебе, Господи, за дивные чудеса! Мученик Григорий, мученик Христов, Прости нас, убогих, Друже Царев! Николай Гурьянов твой образ почитал, Нас, неверов, назидая, к совести взывал! Царицы верная подруга Подруга лучшая Царицы, Слуга послушная Царя В бурлящем море голубицей Любовь и верность пронесла. Когда пробил предсмертный час России, Россия отреклася от Царя, Тебя, больную, с Царским домом разлучили, Чтоб на земле не увидаться никогда. А ты же никого не осудила: «Что ж – воля Божья, так дано», - С терпением ты все переносила – И униженья, и тюремное житье… То было вовсе не житье, А безконечное мученье – Плевки в лицо под оскорбленья, В тарелках – битое стекло… Тюремщик пред толпой осатанело Сдирал рубашку, насмехаясь, говорил: «Вот эта – хуже всех. Вон от разврата отупела…» Об оргиях с Царями все бубнил… и по щекам лупил. О, как все это, Даже с Божьей помощью, Калека-дева вынести смогла, Сказала где-то Потом уже: «Почему-то я не умерла». Но вот последняя тюрьма. Ночь пред расстрелом. Блаженного с надеждой вопрося: «Отпустят ли меня?», - ответ уразумела, Что: «Если Бог простит, отпустят, да» Тогда ты к Богу Начала стучаться, Прощения отчаянно прося. Тебя в подмогу Иоанн Кронштадтский Отмаливал, прошенья вознося, - Царицы верную подругу, Чтоб чудом казни избежать, И про Семью чтоб и про Друга В изгнаньи правду разсказать. Царицы лучшая подруга, Царя послушная слуга, Ты всех Их и Царева Друга Не предала! Не предала! Лейб-медик Царя Долг, честь и совесть – нет высшего мотива. Долг, честь и совесть велят служить Семье. Долг, честь и совесть – нет в мире легче ига До мрачного подвала, до счастья в Небесех… Военным врачом на японской войне Описывал будни войны. Царица прочла и позвала к Себе Лейб-медиком Царской Семьи. Быть Царским врачом, когда Царь у руля – Достаток тебе и почет. Но все поменялось – низвергли Царя – Обманут безумный народ. Ну, что же, лейб-медик, теперь выбирать: Крест выбирать или хлеб. Царя все хулят – но как Крест попрать И данный в присяге обет… «Я был слугой Царя во славе, В изгнаньи ли покину я Его?», - Вот, всем врачам пример. Изправи, О, Боже, Тех врачей пути, Кто сможет Помолиться за него И покаянье принести. О, грешницы в белых халатах, Подмявшие совесть свою, Поправшие и Гиппократа, Несущие смерти за мзду!.. …Зарплата ничтожна, соблазн так велик, Но как тяжело на душе! Долг, честь и совесть забыла на миг… Оскал сатаны в том куске! Но нету греха – чтобы Бог не простил, - Покайся, чтоб душу спасти. И впредь лишь по совести только живи, Как Царский лейб-медик служил. «Я был слугой Царя во славе, В изгнаньи ли покину я его?», - Вот, всем врачам пример. Изправи, О, Боже, Тех врачей пути, Кто сможет Помолиться за него И покаянье принести. Долг, честь и совесть – нет высшего мотива, Долг, честь и совесть – верным быть Семье. Долг, честь и совесть – нет в мире легче ига До мрачного подвала, до счастья в Небесех… Соль земли Четыре опоры у стула, Четыре – у стола, Четыре прекрасных дуба В Царском Селе стоят. Сажали когда-то их в Царском Руки членов святой Семьи, - О четырех слугах Царских Напоминают они, То память о слугах Царских – Опоре в последние дни. Анна, Иван, Алексей и Евгений Были с Семьей до последних Их дней. В годы гонений и отступлений – Будут примером для русских людей. Когда распяли Бога, Апостол каждый сник, Хранил лишь верность строго Любимый ученик; Когда дрожали фрески, Готовые упасть, Один лишь Марк Эфесский Был Церковью для нас. Когда народ весь русский Молчал в преддверье мук, Были святой Русью Четверо Царских слуг. Закваска тесто квасит, Нас, русских, - соль земли, Которая не трусит И верностью нас хранит. Анна, Иван, Алексей и Евгений Были с Семьей до последних Их дней. В годы гонений и отступлений – Будут примером для русских людей. В годину отступленья, В антихристовы дни Господнего прощенья Заслужат те одни, Кто будет лишь собою, Но то станет тяжче мук, Пример – над всей страною – Четверо Царских слуг! Анна, Иван, Алексей и Евгений Были с Семьей до последних Их дней. В годы гонений и отступлений – Будут примером для русских людей. Анна Демидова, Иван Харитонов, Алексей Трупп и Евгений Боткин Были замучены вместе с Царской Семьей в екатеринбургском подвале. В годы гонений и отступлений – Будут примером для русских людей. Четыре опоры у стула, Четыре – у стола, Четыре прекрасных дуба В Царском Селе стоят, Сажали когда-то их в Царском Руки членов Святой Семьи, - О четырех слугах Царских Напоминают они, То память о слугах Царских – Опоре в последние дни. Анна, Иван, Алексей и Евгений Были с Семьей до последних Их дней. В годы гонений и отступлений – Будут примером для русских людей. Анна, Иван, Алексей и Евгений Были с Семьей до последних Их дней. В годы гонений и отступлений – Будут примером для русских людей. Покаянный Крестный ход Как из града стольного старым трактом Царским Увозили мучеников в Екатеринбург – От Креста Поклонного Крестным ходом Царским Крестоходцы вышли в путь, оставив Петербург. Покаянный Крестный ход – Где же русский народ? Только девять молодцов – За Царя, за Христа – бойцов. Как Царя последнего, за народ закланного, Чернь неблагодарная оскорбляла всласть – Так и покаянников, за народ молельников С крестами и с хоругвями не пущала власть. Покаянный Крестный ход – Где же русский народ? Только десять молодцов – За Христа, за Царя – бойцов. Как Царя священного предало священство, А потом ни армия, ни народ не спас – Так теперь священники отвергли покаяние: «Хватит, мол, нам каяться, - нет греха на нас». Покаянный Крестный ход За весь русский народ – Он упросит Царя Отмолить наш народ у Христа. Он упросит Царя Отмолить наш народ у Христа. Но и за десять верных чад нас Господь накажет Ни огнем и серою, а гладом и войной. Вот, тогда опомнимся и запросим даже Даровать нам вновь Царя и мира над страной. Патриарх объявит пост по Руси трехдневный… На молебне – весь народ, Господа прося, И Присноблаженную, и зверски убиенных Прекратить войну и мор – и даровать Царя. Прекратить войну и мор - и даровать Царя. В покаяньи весь народ На колени падет И умолит Христа, Нас простить и послать нам Царя! И умолит Христа, Нас простить и вернуть нам Царя! Священная война. (ст. В. Лебедева-Кумача – Ф. Борковского, муз. – А. Александрова) Вставай, страна огромная, Вставай на смертный бой, С хазарской силой темною, С проклятою ордой! Пусть ярость благородная Вскипает, как волна – Идет война народная, Священная война! Вставайте те, кто плакали О закланном Царе, И кто еще не плакали О Царственной Семье. Возвысим покаянную Ко Господу мольбу, Преклоним окаянную, Заблудшую главу. Враг хочет разрушения И веры, и Семьи, Святой Руси крушения, Родимой стороны. За жен, за мать, за дочь свою Хотя б и жизнь отдать! Лишь с Богом победим в бою – Иному не бывать. Вставай ножом зарезанный, Оболганный народ, Абортами подрезанный – Мать-родина зовет! Вставай,Дом Богородицы, За веру, за Царя! Антихрист у околицы – Дремать уже нельзя! Вставай, Дом Богородицы, За веру, за Царя! Антихрист у околицы – Дремать уже нельзя! «Песня ополченцев 1812 года» Вставайте, родные, вставайте друзья На бой с вражьим войском французским, Поднимемся, братцы, за Батюшку-Царя – Не будет француза в земле русской. Поднимемся, братцы, за Батюшку-Царя – Не будет француза в земле русской. Наш славный Кутузов нас в бой поведет С лихим вражьим войском французским, Пусть в этой войне враг последний умрет – Не будет француза в земле русской. Пусть враг многочислен – мы духом сильны, Смерть в брани – на Небе награда. Как славный Меркурий не отдадим страны, Не будет вам, вороги, пощады, Как славный Меркурий не отдадим страны, Не будет вам, вороги, пощады. Ведь с нами святые, за нас Божья Мать, В Них черпаем веру и силы, Они не позволят страну нашу попрать, - Враг здесь обретет свои могилы. Вставайте, родные, вставайте, друзья На бой с вражьим войском французским, Поднимемся, братцы, за Батюшку-Царя, Не будет француза в земле русской! Поднимемся, братцы, за Батюшку-Царя, Не будет француза в земле русской! Православная община Есть одна деревенька на Псковщине, Это место Господь хранит. Все деревни вокруг – безотцовщина, Ну, а тут еще жизнь кипит. Правда, все познается в сравнении: Когда звезды с неба спадут – И суровая жизнь – во спасение, Тут наш будет последний приют. Здесь лет десять назад десять жителей К автолавке катили обоз, Без креста купол местной обители Не травой, а кустами зарос. А теперь уж черемуха стелется, Облепила весь купол сполна, Божьи птицы – аисты селятся Там, где крест не возставить пока. Дом купив, я позвал в церковь батюшку. Он, узрев, покачал головой: «Ни дверей нет, ни окон – нет батенька, Не под силу нам это с тобой». Впрочем, он отслужил водосвятие И, прощаясь, благословил Убрать мусор, со стен стереть надписи И трудиться в свою меру сил. Тихая моя родина… Я из церкви грязь выносил Год за годом. Возвысил иконы там, Аналой из камней соорудил. Мыслил я, раз Господь этот храм хранил, - Гнездо аистов – в помощь тому, - Здесь когда-нибудь, даст Господь Бог Сил, Службы будут угодны Ему. И хотя все покосы не кошены, Но пришел к нам отец Серафим, Кто за правду был много гоним, Отслужил службу всю, как положено. Есть одна деревенька на Псковщине – Наше место Господь хранит – Будет здесь Православная община: Будут службы – будет и быт. Тихая моя родина, Ивы, река, соловьи… Будет кроткая Богу угодина, Когда в храмы не сможем зайти. Тихая моя родина, Ивы, река, соловьи… Быть бы мне тут похоронену, Когда кончатся дни мои. На ранней зорьке На ранней зорьке баньку затоплю, На месяц ясный, выйду, погляжу, А тишина… а тишина какая… Домой вернусь – лампадку затеплю, На баньку мимоходом посмотрю, Дым от тумана различая. Туманная моя страна, Туман окутывал тебя Дондеже предала себя рукам врага, Царя родного отвергая. Молитву тихо сотворю, Прощенья слезно попрошу. Я знаю, что туман растает – Однажды Божия рука Поднимет на страну врага, Огнем и мором нечисть разметая. И в тот лихой, голодный год Поймет обманутый народ: За то, что предали Царя, плод пожинаем… Что за предательство Царя плод пожинаем. И также верно знаю я, Что голод не коснется ни меня, Ни тех, кто, с верой Бога призывая, В деревню к нам на жительство придет, К мощам святого припадет, Его святое имя призовет – Того, кто светлой радостью сияет. О том Сам Бог сказал ему, Святому Харалампию! И непреложно слово Господа, я знаю. На ранней зорьке баньку затоплю, На месяц ясный, выйду, погляжу, А тишина… а тишина какая! Как поет душа Когда б вы знали, как душа Поет, когда зажгу лампадку Я перед образом Христа, Прейдя в ночной холодный храм! Припав к любимым образам, Печь растоплю я по-порядку, И вот горит уже свеча, И освещает клирос нам. В предрассветный час церковь осветилась От горящих свеч, от слов простых молитв, Как горят сердца: «Господи! Прости нас». Служба началась, колокол звонил… Служба, не спеша, душу наполняет, Царские псалмы медленно текут, Афонский фимиам воздух напояет. «Аз уснух и спах, восстах», - уста рекут. Богу фимиам воздух напояет. «Аз уснух и спах, восстах», - уста рекут. Когда б вы знали, как душа ликует вместе с Небесами, Когда на знаменный роспев сердцами возлетим горе! Закончим службу, не спеша, мы пред святыми образами, Облобызав их и присев, глаза прикроем в тишине. Как поет душа, злобы позабылись. Колокол звонил. Служба протекла. В этот ранний час души освятились Славою Христа, воскресшего Христа… В этот ранний час души освятились Радостью Христа, Пасхальною Христа! Соловьи Соловьи – как поете весной! Вы – мои, вы мои, вы – со мной! Жизнь моя в этом пенье звучит! Как без вас мое сердце молчит. Жизнь – к закату, добра не нажил, Только песни, что, дал Бог, сложил. Но богатство мое – это чувства мои, Когда тутти поют соловьи... Когда тутти поют соловьи. Старый дом, покосилось крыльцо, Одиночество – счастье мое. На часовенке крест – как он радует взор, То спасенье мое и вечный укор. Как я жил, как я жизнь прожигал, Ты меня ограждал, покаяния ждал, Дай мне, Боже, грехи отмолить, - С покаяньем в часовне Тебе послужить… Дай мне, Боже, грехи отмолить, - С покаяньем в часовне Тебе послужить. Соловьи – как поете весной! Вы – мои, вы мои, вы – со мной! На часовенке крест – как он радует взор, - То спасение братьев моих и сестер. Ласточки «В последний раз спущусь в гнездо родное, Сегодня улетаем в дальний край, Чивьирь-чивьирь, все сердцу дорогое – Прощай, прощай…прощай, прощай. Давно ли мы, сестрички и подружки, Безпечно щебетали вразнобой И возвращались на ночь в мягкие подушки, Что нам родители стелили – нам в покой . Прощай ты, Кошка, что пугала нас, малюток, Прощай ты, Человек, что дал нам кров, Чивьирь-чивьирь, нам нынче не до шуток, Наш путь далек, и труден, и суров». Сегодня ласточки собрались в стаю И улетают в столь далекую ЮАР, Но их любовь к родной земле, я знаю, Весною снова приведет сюда, - нам в дар. Дай Бог, чтоб русские, - все те птенцы Царевы, Кто разбежались по Европам, кто – куда, Собрались бы, как ласточки, что ныне в путь готовы, На трубный зов грядущего Царя! На трубный зов последнего Царя! Царская кровь Сто священников в красных одеждах Обагрили священное место, Как оно в то кровавое лето Обагрилося кровью святой. За высоким забором скрывали, И мотором шум заглушали, Чтобы мы никогда не узнали, Как кровь из живых выпускали… Царской святой кровью живой Свято то место вовек! Но для нас ваша Царская кровь Проступала на стенах подвала. Здесь молилися вам вновь и вновь, - Сатанинская власть лютовала. И решили тогда дом снести, В злобе черной издали декрет. Бог не дал той вражине постичь, Что ускорили тем лишь рассвет. Храм на месте убийства стоит, Литургия ночная летит. Как сюда каждый русский спешит – Пол-России на службе стоит! Царской святой кровью живой Свято то место вовек! А на месте забора - стена Из священников в красных одеждах, Каждый с Чашей Святою Христа, Причащается море людей. И кровь Святая Царя Проступает для нас, как и прежде, Мироточит икона Царя, - Царь льет слезы за сирых детей… Царской святой кровью живой Свято то место вовек! Но вот таинство произошло. Мы, спасенные Телом Христовым, Обновленные Кровью Его, Многоликое Тело Христа В эту ночь, в эту страшную ночь, Выступаем последним Царевым, (Как везли Их тела), - тем путем, В Крестный ход за Святого Царя. Там на месте сожженья в ночи Монастырь многоглавый стоит. Как сюда каждый русский спешит – Постоять за спасенье Руси! Царской святой Кровью живой Свято то место вовек! В городе Томске В городе Томске - Александр Первый, Благословенный старец и поныне тут. И по его молитве несомненной Я путеводною звездой обрел приют. В городе Томске артисты, поэты И патриоты пестуют меня, В городе Томске блаженного старца заветы Достойными стать помогают грядущего государя. В городе Томске, в городе Томске, В городе Томске молитва святого Царя. В городе Томске блаженного старца заветы Достойными стать помогают грядущего государя! О, сколько верст промчаться одиноко, Чтоб здесь найти любовь к тем именам, Что в юности безпечной и далекой И я столь трепетно любил, обожествлял. Певец богинь былых, – хранимый Твой путь поэта труден и тернист, Но как еще Творцу души твоей ранимой Соделать лик твой после смерти чист. В городе Томске, в городе Томске, В городе Томске молитва святого Царя, В городе Томске блаженного старца заветы Достойными стать помогают грядущего государя! Русь, воскресшая Русь! Красавица, девица-Русь Шла по дороге прямой, Платочки ее Марусь Ласкали ей взгляд красотой. Русь, девица-Русь, Русь, матушка-Русь, До паденья на дно как была хороша, Я же судить не берусь. Красавицу девицу-Русь Обманул обольститель злой, Споткнувшись об берег крутой, Полетела на дно головой. Дно, станция Дно – Ты наш вечный позор, Здесь пленили Царя, Здесь погибла страна. Но Всемогущий Господь Может погибших взыскать, И вот уж от самого Дна Русь начала возставать. Дно, станция Дно – Крест покаянный стоит, И тот, кто Царя и Бога чтит, Каются здесь давно. Русь, бабушка-Русь, Согбенная от грехов, Покаянием вместо минувших родов Свобождается здесь от оков. А я в буфете на станции Дно О покаянии песни пою. И слезы текут по щекам горячо У той, что хулила Семью только что! Русь, воскресшая Русь! Твою тайну понять не берусь – Как ты от самого дна Возстала, и снова жива! Как ты от самого Дна Воспряла, и снова жива! Покаянный молитвенный ход Господи, Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас, грешных. Простите меня, казаки И ты, Людмила, прости, Что не имею любви, Даже ни капельки. Только сердце болит за страну, За землю и за народ. Пока мы с собой не в ладу – Враг нас, поганый, бьет. Покаянный молитвенный ход – Это не горстка людей, Это молитвенный мост Через всю страну… Это молитвы людей, Тех, в ком совесть живет, Тех, кого Голгофская бойня жжет, Как если б его жену И детей… Покаянный стодневный ход – Немощной, но Царский редут… Уж, мои ли то ноги идут – То Царь наш с нами идет! Покаянный молитвенный ход – Это – через «не могу», Но снова встаю и иду, И Господь наш с нами идет. Господи, Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй наш, грешных. Господи, Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас, грешных. Белая Холуница Это было давно, Было в нашей стране: Свирепствовал голод на Вятке. В деревне одной Трех малых детей Изрубил отец на куски. И в безумье своем Он отбросил топор, Затопил свою печку пожарче, И, скрывая следы, Все парные куски Истопил своих чад во печи. Белая Холуница – Будем же вместе молиться, Чтобы нам – детоубийцам У Господа прощенья изпросить. И когда дым пошел, То увидел народ Трех младых голубков, воспарявших, - Души агнцев триех, Души мальчиков тех Из печной вылетали трубы. Это страшная правда, Страшно, друзья, Страшно нам деток горящих, Но взглянем на себя… И опустим глаза… Страшнее еще - сами мы. Тот, в безумие впавший, убивший ребят, Изнемог от детишек, кричащих, А мы, убивая в себе своих чад, Не найдем оправданья вины! Белая Холуница – Станем же, сестры, молиться, Чтобы нам, детоубийцам, У Господа прощенья изпросить. Мы, предавши Царя, Увлеклись сатаной В тяжкий грех человекоубийства. Не рождала земля До поры страшной той Детоубийц–матерей. Но открыв слезам дверь За грехи пред Царем, Нам открылся и грех детоубийства – С покаяньем теперь Ежегодно идем В крестный ход за убийство детей В Белую Холуницу. Будем же, братья, молиться, Чтобы нам, детоубийцам, У Господа прощенья изпросить. Белая Холуница. Станем же вместе молиться, Чтобы нам, детоубийцам, У Господа прощенья изпросить. Пора вымаливать Царя! Пора, пора вымаливать соборно у Христа Русского Царя, Пора, пора С покаянием просить вернуть Царя! Царь достойно на Голгофу Крест свой нес, Кто молчал, а кто злорадствовал, как пес. Изменил обету предков весь народ И подпал под кару Божью в тот же год. Кровь лилась до конских узд по всей Руси – Пресвятая Богородица, спаси! Русский народ, ты забыл, что ты русский, Русский народ. Русский народ, ты забыл, что ты русский, - Время не ждет! Пора, пора вымаливать соборно у Христа Русского Царя, Пора, пора С покаянием просить вернуть Царя! «Если покаянья не будет у русских, - Пастырь Кронштадтский предрек, - Беды грядут, - то конец мира близкий»… Но никто, как Бог. Пора, пора вымаливать соборно у Христа Русского Царя, Пора, пора С покаянием просить вернуть Царя! Матерь Божия Ченстоховская Матерь Божия – Ченстоховская, Ты меня, грешного, прости, На путь правды приведи. Матерь Божия – Ченстоховская, Не изгладить ран Твоих, Чтоб мы помнили о них. Матерь Божия – Ченстоховская, Темный лик Свой просветли, Землю русскую спаси. Матерь Божия, Вымоли нам русского Царя, Вымоли прощение греха – Обетопреступления. В страшный восемнадцатый год Все мы - русский народ, Как иуды, предали Царя, И Семью, и Наследника. Вот за этот страшный наш грех До сих пор - епитимья на всех. Наше покаянье прими И у Бога прощенья изпроси… Наше покаянье прими И у Сына прощенья изпроси. Матерь Божия – Ченстоховская, Ты сокрыта была двадцать веков – Изпросить нам прощение грехов. Верим, нас по молитве Твоей Бог помилует, Милующий, - Вместо глуповских правителей Царь возсядет, Удерживающий! Вместо глуповских кривителей Царь возсядет, Удерживающий! Матерь Божия – Ченстоховская, Вымоли у Бога Отца Русским Православного Царя. Вымоли у Бога Отца Русским Православного Царя! «Боже, Царя верни! Сильный, державный…» Богоматерь Ченстоховская, О нас заступи! Царь грядет! Святая Русь была всегда Богата старцами от века. И вот в двадцатом веке вновь Светильник яркий засиял. Со всех концов пошла молва – Не находилось человека, Кто б не слыхал про ту любовь, Что старец Псковский излучал. Кухарка, равно и поэт Стремились к батюшкиной ласке. Кому наказ, кому совет Избранник Божий подавал. Анна Андреевна тет-а-тет Искала старца без огласки. Ее он кротко назидал, А ее письма сохранял. Он чтил Царя, и чтил Семью, И Друга Царского святого, За то терпел, (как враг был лют), И скорби он, и клевету, А он беззлобно жизнь свою Готов отдать был за другого. На тихий остров Божий люд Стекал к нему, как к роднику. Отче праведный, Николае, - Ты нам путь предвозвестил: В покаянны наши головы «Царь грядет!» - слова вложил. Отче праведный, Николае, - Русский путь предвозвестил: В окаянны наши головы «Царь грядет!» - слова вложил. Царь грядет – тебе, русский народ! Иго падет. Царь грядет – Божий гнев пройдет, Царь грядет! Царь грядет – покаянием иго падет, Русский народ! Царь грядет – Божий гнев пройдет, Царь грядет! |